Неточные совпадения
Самгин, доставая папиросы, наклонился и скрыл невольную усмешку.
На полу — толстый ковер малинового цвета, вокруг — много мебели карельской березы, тускло блестит бронза;
на стенах — старинные литографии, комнату наполняет сладковатый, неприятный запах. Лидия — такая тонкая, как будто все вокруг сжимало ее, заставляя
вытягиваться к потолку.
Он схватил Самгина за руку, быстро свел его с лестницы, почти бегом протащил за собою десятка три шагов и, посадив
на ворох валежника в саду, встал против, махая в лицо его черной
полою поддевки, открывая мокрую рубаху, голые свои ноги. Он стал тоньше, длиннее, белое лицо его
вытянулось, обнажив пьяные, мутные глаза, — казалось, что и борода у него стала длиннее. Мокрое лицо лоснилось и кривилось, улыбаясь, обнажая зубы, — он что-то говорил, а Самгин, как бы защищаясь от него, убеждал себя...
Дядя весь вскинулся,
вытянулся, прикрыл глаза и заиграл медленнее; Цыганок
на минуту остановился и, подскочив, пошел вприсядку кругом бабушки, а она плыла по
полу бесшумно, как по воздуху, разводя руками, подняв брови, глядя куда-то вдаль темными глазами. Мне она показалась смешной, я фыркнул; мастер строго погрозил мне пальцем, и все взрослые посмотрели в мою сторону неодобрительно.
Особенно напряженно слушал Саша Михаилов; он всё
вытягивался в сторону дяди, смотрел
на гитару, открыв рот, и через губу у него тянулась слюна. Иногда он забывался до того, что падал со стула, тыкаясь руками в
пол, и, если это случалось, он так уж и сидел
на полу, вытаращив застывшие глаза.
Карачунский повел его прямо в столовую. Родион Потапыч ступал своими большими сапогами по налощенному
полу с такой осторожностью, точно боялся что-то пролить. Столовая была обставлена с настоящим шиком: стены под дуб, дубовый массивный буфет с резными украшениями, дубовая мебель, поставец и т. д. Чай разливал сам хозяин. Зыков присел
на кончик стула и весь
вытянулся.
Собака же, покрутившись раза два или три
на одном месте, угрюмо укладывалась у ног его, втыкала свою морду между его сапогами, глубоко вздыхала и,
вытянувшись во всю свою длину
на полу, тоже оставалась неподвижною
на весь вечер, точно умирала
на это время.
Предвкушая возможность
вытянуться на лавке или хоть
на полу в теплой избе, захожу в избу… в одну… в другую… в третью…
Маякин взглянул
на крестника и умолк. Лицо Фомы
вытянулось, побледнело, и было много тяжелого и горького изумления в его полуоткрытых губах и в тоскующем взгляде… Справа и слева от дороги лежало
поле, покрытое клочьями зимних одежд. По черным проталинам хлопотливо прыгали грачи. Под полозьями всхлипывала вода, грязный снег вылетал из-под ног лошадей…
громко, во всю мочь голоса поет Меркулов и с удовольствием думает о том, как сладко ему будет сейчас
вытянуться усталым телом
на высоко взбитой охапке соломы. По обеим сторонам дороги идут вспаханные
поля, и по ним ходят, степенно переваливаясь с боку
на бок, черно-сизые, блестящие грачи. Лягушки в болотцах и лужах кричат дружным, звенящим, оглушительным хором. Тонко пахнет цветущая верба.
Я видел, как сеттер начал дрожать от волнения, и приготовился схватить его. Если бы он бросился
на малютку медвежонка! Но вышло совсем другое, чего никто не ожидал. Собака посмотрела
на меня, точно спрашивая согласия, и подвигалась вперед медленными, рассчитанными шагами. До медвежонка оставалось всего каких-нибудь пол-аршина, но собака не решалась сделать последнего шага, а только еще сильнее
вытянулась и сильно потянула в себя воздух: она желала, по собачьей привычке, сначала обнюхать неизвестного врага.
Середи холмов, ложбин и оврагов, середь золотистых
полей и поросших кудрявым кустарником пригорков, меж тенистых рощ и благовонных сенных покосов, верстах в пятидесяти от Волги, над сонной, маловодной речкой, по пологому склону горы больше чем
на версту
вытянулась кострикой и пеньковыми оческами заваленная улица с тремя сотнями крестьянских домов. Дома все большие, высокие, но чрезвычайно тесно построенные. Беда, ежели вспыхнет пожар, не успеют оглянуться, как все село дотла погорит.
Ванскок стояла посреди комнаты
на том самом месте, где ее обнял Горданов; маленькая, коренастая фигура Помадной банки так прикипела к
полу всем своим дном, лицо ее было покрыто яркою краской негодования, вывороченные губы широко раскрылись, глаза пылали гневом и искри лись, а руки,
вытянувшись судорожно, замерли в том напряжении, которым она отбросила от себя Павла Николаевича.
Екатерина Ивановна. Другому? Горя, скажи мне… ты совсем простил меня? Нет, не то, Горя, скажи мне, отчего я так… волнуюсь? Нет, совсем особенно. Смотри, Горя! (Становится перед ним, закидывая руки назад,
вытянувшись, как для
полета или падения в пропасть.) Смотри, Горя, отчего? Вот я стою, и мне хочется… броситься
на тебя — и обнять, душить и… Горя!
Около лавки
на полу лежал
вытянувшись старый кот.